Была ранняя весна.
Когда она пришла впервые, вечерняя заря только начиналась, а меж
деревьями уже сумерки, хотя листья еще не появились. Все внизу в
темных тонах: стволы, прошлогодние темно-коричневые листья,
коричнево-серые стебли трав; даже плоды шиповника, густо-рубиновые
осенью, теперь, выдержав зиму, казались кофейными зернами.
Ветви слегка шумели от легкого ветра, жидко и голо, будто они
ощупывали друг друга, то притрагиваясь концами, то чуть прикасаясь
серединой сучьев. Верхушки стволов легонько покачивались — и даже
безлистые деревья казались живыми. Все было таинственно шуршащим и
густо пахучим: и деревья, и листва под ногами, мягкая, с весенним
запахом лесной земли, и шаги Ивана Ивановича, осторожные и тихие. Его
ботинки тоже шуршали, а следы пахли куда сильнее, чем в поле. За каждым
деревом что-то незнакомое, таинственное. Поэтому-то Бим и не отходил
от Ивана Ивановича дальше двадцати шагов: пробежит вперед, влево,
вправо и катит назад, смотрит в лицо, спрашивая: «Мы зачем сюда
попали?»
— Не поймешь, что к чему? — догадался Иван Иванович. — Поймешь, Бимка, поймешь. Подожди малость.
Так и шли, присматривая друг за другом. (167)
Г. Троеполъский.
Источник: http://slovo.ws/dikt/rus/09/039.html | 
