Каталог статей

Каковы бы ни были обстоятельства его восшествия на персидский трон, несомненно Дараявауш, или Дарий I, что-то скрывал. Отчеты Геродота и Да-рия о событиях, последовавших за смертью Камбиса, хотя и различаются в большинстве деталей, но сходятся в том, что Дарий отобрал трон у самозванца, мага Гауматы, утверждавшего, что он второй сын Кира Бардия (или Смердис, по Геродоту), которого считали тайно убитым его братом Камбисом. Геродот подчеркивает, что степень физического сходства этого человека с покойным Смердисом ввела в заблуждение даже его собственную мать, и утверждает, что захват им власти в Мидии послужил причиной внезапного возвращения Камбиса из Египта. Оба отчета сходятся в том, что настоящего Смердиса тайно убил Камбис, только Дарий говорит об убийстве до египетской экспедиции, а Геродот — во время нее. В обоих изложениях вскоре после смерти Камбиса появляется Гаумата-Смердис, по незаявленным причинам поддержанный всем населением центральных ахеменидских провинций. Согласно Дарию, возникла угроза, что чистка, которую осуществлял Гаумата, сотрет настоящего Бардию из человеческой памяти. Никто не осмелился противостоять этому террору, кроме Дария, победившего Гаумату и его сторонников у мидийского города Сикаджавати.

Вся эта ситуация кажется крайне неправдоподобной. Почему столь важное лицо, как брата царя, сопровождавшего, по утверждению Геродота, Камбиса в Египет, так скоро забыли, в то время как неизвестный самозванец без труда приобрел приверженцев в значительной части империи? Геродот пытается добиться большей убедительности, помещая появление Гауматы немедленно после тайного убийства Смер-диса, но в надписи на Бехистунской скале, в которой Дарий зафиксировал свое возвышение к власти, убийство датируется тремя годами позднее. Возможно ли, зададимся мы вопросом, чтобы человек, убитый Дарием и получивший столько сторонников, был не самозванцем, а на самом деле настоящим Бардией? Не мог ли Гаумата быть выдумкой официальной придворной истории, которая ввела в заблуждение Геродота? Устные предания, использованные Ксенофонтом и драматургом Эсхилом, ничего не говорят о самозванце, но также сохраняют жизнь законным наследникам, происходящим от Камбиса. Все обстоятельства вступления на престол Дария и первого года его царствования, конечно, не соответствуют картине получения им трона под шумные приветствия народа, страдавшего от ужасов краткого правления Гауматы. Кажется, что незаконный захват власти Дарием и последовавшее за ним соперничество в роду Ахеменидов хотя и не доказаны, но заметны между строками его успешной пропаганды.

По происхождению Дарий был сыном Гистаспа, внуком Арсама и прапраправнуком (?) того самого Ариарамны, которого победил мидянин Киаксар. Ги-стасп, как, наверное, и Арсам, был сатрапом Пар-фии, и вся их линия, вероятно, с некоторой завистью наблюдала за успешным возвышением брата Ариарамны Кира I из параллельной ветви рода Ахеменидов из их общей вассальной зависимости, наложенной мидянином Астиагом. Более того, в то время как род Кира через брак с домом Киаксара приобрел значительное количество мидийской крови, линия Ариарамны, будучи старшей, осталась чисто персидской. Вероятно, когда Камбис находился за границей в Египте, потомки Ариарамны ухватились за возможность вновь заявить о своей линии. Один лишь Бардия, сын Кира Великого, стоял у Дария на пути, и если Дарий действительно победил самого Бардию, представив его самозванцем, то он не только подтвердил свое основание владеть троном, но и гарантировал потерю линией Кира всех прав наследования. Объявление соперников вне закона в преследовании политических целей не было для Дария единственным поводом прибегнуть к оружию. Имея живых отца и деда, он претендовал на трон не из-за прямых прав на наследование, а из-за своих личных амбиций. Согласно Геродоту, он был близок к Кам-бису и в качестве помощника сопровождал его в Египет. Он должен был оставить персидскую армию в Палестине, чтобы поспешить домой и настаивать на своих притязаниях. Из этой истории можно сделать вывод» что между мидянами и персами за управление империей несомненно продолжалось соперничество. Кир определенно был «мидийским» царем, решившим править именно с трона Мидии в Экба-тане. Гаумата представлен магом, членом особой жреческой касты мидян, и вполне вероятно, что брат Камбиса действительно был магом. Именно в мидийском городе Гаумата потерпел поражение. На все это, кажется, Дарий обратил особое внимание. Его обещание восстановить религиозные святыни, разрушенные Гауматой, в определенной степени свидетельствует о различиях в религиозной принадлежности между персами и соперничающей с ними мидий-ской партией. В бехистунской надписи Дарий изо всех сил старается подчеркнуть свое персидское происхождение. Правление Кира не упоминается, а о Камбисе говорится лишь так мало, чтобы намекнуть на его непригодность к царствованию из-за обращения с братом и на то, что со смертью последнего трон стал абсолютно свободен. Действительной задачей Дария была дискредитация мидийской династии и доказательство своего права наследования. Поскольку, как мы уже отмечали, право на приданое, по-видимому, играло некоторую роль в наследовании царей-Ахеменидов, последующие браки Дария, сначала с двумя дочерьми Кира II, Атоссой и Артистоной, а затем с Фадимой, дочерью одного из семерки знатных персов, выступивших против Гау-маты, безусловно, выглядят усилиями, направленными на легитимацию. К тому же две из этих женщин были женами Камбиса.

По праву завоевания Дарий был царем. Или из-за разногласий по поводу лояльности к Бардии, или из-за возможности для мятежа, предоставленной внутренней ситуацией, империя Кира оказалась полностью разрушена. Лишь Бактрия и Аракосия заявили о поддержке Дария. Опираясь на тех же шестерых верных своих сторонников, которые помогли ему в сражении с Бардией, чьи имена он обессмертил в бехистунской надписи, и полагаясь на собственный гений полководца, Дарий подчинил остальные территории менее чем за год. Почти все земли взбунтовались против Дария: Парса, Мидия, Ассирия, Парфия, Египет, Маргиана, Саттагидия и сакские племена. В Восточной Парсе появился Вахьяздата, объявивший себя Бардией! Мятеж достиг Бактрии, и Парфия с Гирканией, входившие в сатрапию Гистаспа, его отца, высказались против Дария. В поддержку Вавилона поднялась Армения. В Мидии серьезную попытку восстановить Мидийское царство предпринял Фраорт, потомок Киаксара, объявивший себя Хшатритой (мидийский царский титул). На его сторону перешла Экбатана, и скоро его союзницей стала Армения, в то время как захваченные Парфия и Гиркания уже были вынуждены подчиниться.

В декабре 522 г. у Дария не осталось ничего, кроме самой территории Вавилона, оккупированной армией, ведь даже трон в центральной провинции Парса крепко держал Вахьяздата, чью легитимность признали чиновники царского дворца в Пасаргадах. Кампании Дария против Армении, Фраорта и Вахьяздаты зимой 522/21 г. принесли лишь частичный успех. В апреле 521 г. две армии Дария отправились в поход: военачальник Артавардия выступил против Вахьяздаты, а сам царь двинулся против Фраорта, чья армия ждала в Кампанде. Сражение произошло у Кундуру 7 мая. Фраорт бежал в Рагу (Рей), был там схвачен и повешен в Экбатане. Кундуру стал для Дария местом решающей битвы, и для своего официального памятника он выбрал скалы в Бехистуне, возвышавшиеся над равниной его победы (рис. 20).

Так, благодаря молниеносной стратегии и сплоченности военачальников, а также пользуясь неспособностью противников объединить против него свои интересы и силы, к концу 521 г. Дарий овладел всеми бывшими территориями Кира, кроме Малой Азии и Египта. Над трехъязычной надписью, вырезанный четким рельефом, стоит Дарий в сопровождении своих луко- и копьеносцев. Правой ногой он попирает поверженную фигуру Гауматы, протянувшего обе руки в жесте подчинения. Левая рука Дария покоится на поставленном луке, правая поднята в молитве, обращенной к крылатому диску Ахура-мазды, парящему над этой сценой и протягивающему коронационный венок левой рукой, поднимая в благословении правую. За лежащей навзничь фигурой Гауматы стоят девять пленных мятежных вождей, связанных вместе за шеи и держащих скованные руки за спиной; на сопроводительных ярлыках написаны имена каждого и его преступления. Под надписью поверхность скалы стесана вертикально, чтобы помешать доступу к надписи, и это одна из причин, почему она (особенно персидская и эламская ее версии) замечательно сохранилась. Согласно греческому историку Ктесию, посетившему это место приблизительно через сто лет после появления надписи, на значительной территории перед скалой первоначально был разбит парк.

Рис. 20. Царь Дарий, победивший Гаумату и девять мятежных вождей. Наскальный бехиступский рельеф

Кроме представления официальной биографии царя (ее копии на менее прочном материале, несомненно, были сделаны и распространены по всей империи), бехистунская надпись давала самый ранний перечень сатрапий, на которые разделялась империя. Они размещались в строго циклическом географическом порядке, начиная с центральных провинций: Парса, Хувджа (Элам), Бабайруш (Вавилон вместе с Палестиной и Сирией), Атура (Ассирия), Арабайя (северно-восточная часть Аравии), Мудрайя (Египет), Тиайи драяхъя («морские земли» северного побережья Малой Азии, управляемые из Даскилея), Спарда (Сарды и Лидия), Яуна (Иония, греческие поселения на западном побережье Малой Азии), Мада (Мидия), Армина (Армения), Катпатука (Каппадокия), Партава (Парфия), Зранка (Дрангиана, область у озера Хиль-менд), Харайва (Арея, район современного Герата), Хуваразмиш (Хорезмия, вокруг современной Хивы), Бахтриш (Бактрия, в верхнем течении реки Оксу), Сугда (Согдия, район вокруг современного Самарканда), Гайдара (Пунжаб), Сака (степи к востоку от Бакт-рии, населенные сакскими племенами), Татагуш (Сат-тагидия, к западу от Гайдары и к югу от Бактрии), Ха-рахуватиш (Арахосия, к югу от Татагуша, Белуджистан), Мака (Оман и Мускат).

Чтобы обеспечить безопасность своего похода против Египта, Дарий уладил дела в Иудее. Не все изгнанные евреи воспользовались дарованным в 538 г. Киром разрешением вернуться в Палестину. Среди оставшихся в Вавилоне был пророк Ездра, и именно на основании его книги мы можем сделать вывод о неудовлетворительном ходе восстановления еврейского государства. Фундамент второго храма заложили, и, по-видимому, деньги и материалы, нужные для его завершения, в наличии имелись. Однако работы совсем остановились, и хотя нам неизвестны источники, сообщающие точную причину, вероятно, неприятие нового государства евреев аммонитянами Трансиордании, арабами и эдомитами с юга имело для персидского двора большое значение. Или в конце правления Кира, или в начале царствования Камбиса вступление в должность правителя Иудеи еврея Зеруббабеля, внука последнего иудейского царя Иоакима, хотя и носившего провавилон-ское имя, означающее «семя Вавилона», принесло новый подъем национализма и надежду на восстановление царства Давида. У Палестины не было веских причин жаловаться на персидское владычество, и она не связывала свою судьбу с мятежом Вавилона, поскольку новый национализм иудеев имел в первую очередь религиозную мотивацию. Выражения, в которых говорит пророк Аггей, напоминают нам, что Иерусалимский храм задумывался как реальное жилище Яхве: «А вам самим время — жить в домах ваших украшенных, тогда как Дом сей в запустении?» Естественно, самаритяне, жившие вокруг персидского административного центра в Самарии, не были согласны с подобной точкой зрения, и это могло послужить другой причиной, задерживавшей реализацию указа Кира. При Зеруббабеле и верховном жреце Иосии, однако, самаритяне предложили помощь. Именно суровый монотеист Аггей выступил против этого осквернения. Таттенай, правитель «заречной» области, отвечавший теперь перед Гистаном в Вавилоне, предупредил Дария о том, как группы зилотов подстрекали Зеруббабеля к независимому царствованию. Внезапно Таттенай появился в Иерусалиме, требуя ответить, кто разрешил восстановление храма. Он пришел в ужас, когда евреи рассказали не только о разрешении, данном Киром в специальном указе, но и о закладке фундамента храма Шешбаззаром, назначенным Киром правителем Иудеи. Не поверив им, Таттенай направил в канцелярию суровый отчет, по которому начались поиски в архивах. В экбатанской библиотеке обнаружился документ, составленный Киром, и Дарий, чья власть в империи все еще оставалась непрочной, не решился его проигнорировать.

Хотя установленная Камбисом власть казалась достаточно крепкой, Египет взбунтовался, согласно бе-хистунской надписи, в то время как Дарий воевал с претендентом на вавилонскмй трон Навуходоносором III. Кажется сомнительным, чтобы в тексте надписи подразумевался вполне подготовленный мятеж. Экспедиция Дария в Египет в первую очередь, по-видимому, была демонстрацией силы, но, помимо прочего, она принудила к повиновению греческих колонистов в Кирене, чья территория стала новой сатрапией Ливией. Кажется, что с самого начала Дарий нашел готового пособника в Уджагорресенте, бывшем союзнике Камбиса. Этого человека, ставшего одним из ключевых чиновников Дария в Сузах, отправили обратно в Египет для распространения проперсидской пропаганды и восстановления медицинской школы в Саисе, где была воздвигнута его стела (см. главу 3). Дату вступления Дария в Мемфис можно вычислить достоверно, поскольку оно происходило во время траура по умершему быку Апису. Дарий ухватился за шанс внушить египетскому народу любовь к себе, предложив награду тому, кто обнаружит новорожденного теленка — якобы новое воплощение Аписа, и 31 августа 518 г. сам посвятил эпитафию почившему быку. Его деятельность в этой стране в очень значительной степени касалась религии. Кроме восстановления в Саисе жреческой школы под руководством Уджагорресента, в чьих надписях Дарий признавался сыном богини Нейт, иероглифические источники связывают его со строительством храмов Амона-Ра в оазисе Харгеха и других храмов в Эдфу, Бусирисе и Элькабе.

В Египте документированы два других действия Дария: прокладка «Суэцкого канала» и кодификация Египетского права, которая являлась частью более крупной работы по созданию в империи непротиворечивой правовой системы.

Дарий не первым взялся за прокладку канала, соединяющего Красное море в районе Бубастиса через озеро Тимсах и Вади Тумилат со Средиземным морем. Канал почти был закончен при фараоне Нехо, но Дарий послал корабли на разведку и обнаружил, что он не заполнен водой на протяжении 85 километров. Терминология четырех сохранившихся стел, воздвигнутых Дарием вдоль канала, одну из которых в 1866 г. обнаружил Лессепс при прокладке современного канала, не оставляет сомнений, что этот проект интересовал Дария лично. Прокладка канала, по-видимому, была тесно связана с его посещением Египта в 518 г. Затем отправка 44 судов с данью в Египет по трассе канала и поручение, данное греку Скилаку из Карианды, методически исследовать побережье Аравийского моря вплоть до Индии, кажется, уже означали подготовку к прибавлению индийских территорий, которое Дарий предпринял в 515 г., распространив Татагуш на юго-восток до Инда и сформировав новую провинцию Хиндуш.

Между тем провинции Малой Азии остались нетронутыми. Еще при Камбисе Оройт, сатрап Спар-ды, получил беспримерный уровень автономии. Он проводил собственную внешнюю политику, в том числе присвоил земли Поликрата Самосского, самого могущественного тирана Ионии, и оставался совершенно равнодушным к войнам Дария с Мидией, используя их как удобную возможность не только для упрочения своей независимости, но и для получения контроля над ионийской сатрапией, для чего он велел умертвить сатрапа Митробата из Даскилея. Его неповиновение требованиям Дария подчиниться могло быть вызвано знанием военных обязательств великого царя после занятия Египта. Мы не можем сказать, на какой стадии Дарий решил привести в порядок дело Оройта, но ему явно удалось с ним справиться без использования войск. Он послал в Сарды Багея, одного из доверенных военачальников, чтобы вызвать бунт в местном персидском гарнизоне. В ходе реализации этого плана Оройт был убит.

Впоследствии во все время царствования Дария военные дела империи сосредоточились на Ионии, и персидская история стала историей Греции, увиденной глазами греков и записанной с позиции греческих интересов. Часто высказывалась мысль, что «неприятности между греками и персами», имевшие решающее значение для западной цивилизации и положившие начало объективной записи истории Фукидидом, были лишь незначительным раздражением на западном краю персидской политики. Но это представление далеко от истины. Имея дело с Иони-ей, Персия все больше и больше узнавала о существовании родины греков, об их политическом и экономическом языке и обширных торговых интересах. Никогда прежде Персия не вступала в схватку с морской державой. Ее собственный флот, призванный с Кипра и из Финикии, был плохо слушавшейся рукой. Из-за нестабильного состояния в Ионии сатрапия Лидии имела громадное значение, и Дарий назначил править ею своего брата Артаферна.

Рис. 22. Красная гранитная стела Дария с комментариями о прокладке «Суэцкого канала» из Телль-эль-Маскутака, Египет. 518-515 гг. до н. э. Высота — 10 футов 4 дюйма, ширина — 6 футов 10 дюймов

Кроме Ионии Дарий высоко ценил греческие города на западном и северном побережье Черного моря, основанные главным образом как дочерние колонии Милета, давно находившегося в подчинении у Персии. Города эти играли роль зернохранилищ для ионийских и материковых греческих городов. Дарию очень хотелось исследовать европейскую территорию, особенно земли западных скифов, в настоящее время принадлежащие европейской части Турции и Румынии. Когда в 513 г. он вышел с армией из Суз, его поддерживал большой флот ионических греков, проплывший от Ионии до устья Истра (Дуная). Переправившись через Босфор по понтонному мосту, составленному из бросивших якорь судов, Дарий подчинил себе побережье Фракии и внутренние районы, населенные гетами, а затем двинулся на север вдоль Дуная и пересек его по мосту, наведенному саперами греческого флота. За Дунаем находилась территория скифов, и здесь армия Дария оказалась в таком же невыгодном положении, в каком были войска Кира среди массагетов. Избегая прямого столкновения, скифы изводили персидское воинство, нападая отрядами легкой кавалерии, и быстро оказывались вне досягаемости в пустынном ландшафте. В ходе этой операции арьергард Дария столкнулся с изменой ионийцев. Но Гистией, тиран Милета, опоздал нанести удар; отступая, Дарий обнаружил, что мост через Дунай не поврежден, и смог в конце концов вернуться в Малую Азию. Он оставил часть своей армии в Европе под командованием Мегабаза, сатрапа Даскилея. Мегабаз завершил покорение Фракии и убедил Аминту, царя Македонии, признать владычество великого царя. Ионийская область была отдана в правление новому сатрапу Отану с резиденцией в городе Византии, откуда он мог контролировать движение судов через Босфор. Не следовало ожидать, что ионийские города, какими бы привилегиями они ни обладали, стали бы долго терпеть свое отделение от колоний на Черном море, а материковые города — равнодушно наблюдать за перемещением Отана и Мегабаза на север греческого полуострова.

Именно внутренняя политическая ситуация в Афинах крайне обострила эти вопросы. Чтобы уберечь от спартанской агрессии плоды своих опытов в сфере демократии, проводившиеся при Клисфене, Афины в первую очередь послали в 510 г. знаки своего подчинения Артаферну в Сарды. Но Персия была убеждена, что восстановить в Афинах власть тирана Гиппия, прежде изгнанного и теперь проживавшего при персидском дворе, больше соответствовало ее интересам. Хотя самого Клисфена тем временем изгнали из Афин, страх афинян перед возвращением Гиппия пересилил всю традиционную враждебность к Сяарте. Афины приготовились драться. Хотя эта угроза висела над городом-метрополией, ионийские колонисты испытывали все большее недовольство тиранами, навязанными персидским режимом, и потерей торговых преимуществ в результате захвата Персией Босфора. Центром недовольства был Ми-лет, и его бывший тиран Гистией, чье интриганство персы посчитали для себя удобнее контролировать, выслав его в далекие Сузы, теперь начал склонять правящего тирана Аристагора, своего зятя, к открытому мятежу. Хотя Спарта обладала военной силой, позиция на родине у спартанского царя Клеомена была слаба, и он уже не мог уверенно командовать в войне против Персии другими членами Пелопонесского союза, в частности Карфагеном и Эгиной, чьи флоты должны были играть главную роль в любой операции. Афины и Эретрия совместно направили контингент на борту 25 судов, которые вместе с кораблями Милета и ионийских колоний переправили войска к Эфесу. Греческие союзники подошли к Сардам и сожгли их, но не смогли захватить Артаферна с его гарнизоном, укрывшихся в крепости, и вынужденно отступили. В то время как греки возвращались к побережью, персидский гарнизон сделал вылазку и ударил им в тыл, причинив тяжелые потери. Афины отозвали свои войска, но были вознаграждены тем, что города Геллеспонта и Кипра связали свою судьбу с греками. Однако, как всегда случалось в греческом мире, киприотские города не были едины в поддержке общего дела ионийцев и скоро все пали перед персидским вторжением. Экспедиционные войска, завладев пятью восставшими городами Геллеспонта, захватили и подчинили Ка-рию. После таких потерь мятеж был обречен, и Ми-лет мог быть уничтожен. Теперь мятежники смогли собрать лишь жалкие силы. Истощенные потерями и изменой, только 353 триремы1 смогли они мобилизовать с острова Лады в Милетском заливе против объединенных финикийского, киприотского, египетского и киликийского флотов. Неизбежная победа персов положила конец действенному сопротивлению на Ионическом море. Вскоре Милет был взят и сожжен, а его жители убиты или высланы. Острова Хиос, Лесбос, Тенедос и мятежные города на материке претерпели почти такую же участь.

Сожжение Сард афинянами не было забыто, и когда стало ясно, что ни Афины, ни Спарта не желают последовать за Эгиной и другими государствами, подчинившимися предложениям персов, и не убеждены в том, что Персия поощряет демократические режимы в новой Ионийской сатрапии, Мардоний начал вторжение на греческий полуостров.

Это предприятие провалилось. Хотя Мардоний объявил о своем намерении захватить Афины и Эретрию, но были еще незнакомые моря и недружественные народы, с которыми приходилось считаться. Громадный флот, поддерживающий наступление армии на суше, после шторма у горы Атос сократился наполовину, и почти одновременно армия Мар-дония потерпела поражение от македонских фригийцев. В 490 г. в Киликии новая собранная армия под командованием мидянина Датиса и Артаферна, двоюродного брата наследного принца Ксеркса, погрузилась на транспортные суда обновленного персидского флота и переправилась через Эгейское море мимо островов Самос, Делос и Наксос. На Эвбее она захватила Эретрию, близкого военного и торгового союзника Афин. Поскольку в Афинах можно было ожидать проявления проперсидских элементов, особенно группировки Гиппия и демократов Алкмеонидов, Датис вполне мог надеяться захватить Афины благодаря предательству. Но персы сами создали себе наихудшего врага: вопреки своей обычной политике они разрушили храмы и святыни Эретрии, и страх, вызванный у афинских ремесленников и торговцев новостями о сожжении и порабощении Эретрии Датисом, оказался сильнее групповых и политических интересов. Таким образом, когда персидские войска пересекли проливы Эвбеи и высадились по совету Гиппия на Марафонской равнине, на ней была выстроена вся афинская армия. В результате произошло одно из наиболее известных событий в истории.

Новости о поражении персов при Марафоне не обескуражили великого царя. В течение четырех следующих лет Дарий строил планы более обширного вторжения в Грецию. В ноябре 486 г., однако, он умер в Персеполе в возрасте шестидесяти четырех лет. В отношении личных подробностей его жизни мы полностью зависим от Геродота. В изображении на бехистуиском рельефе Дарий показан величественным, но приземистым человеком (рис. 23). Из табличек сокровищницы Персепо-ля становится ясно, что у него была дочь, носившая, как и любимая жена, имя Артисто-на, поскольку на табличках сохранилось решение Дария, в 506 г. до н. э. одаряющего ее сотней овец. Еще при жизни он приказал вырезать для него в скале гробницу в Накш-и-Рустаме, на северо-западе равнины, где стоял царский город Персеполь (фото 76). Передняя часть гробницы исполнена в виде трех наложенных секций, и центральная из них составляет арочный фасад, содержащий вход в гробницу. В верхней секции изображено огромное, напоминающее трон возвышение, поддерживаемое 30 миниатюрными жителями сатрапий. На возвышении стоит Дарий с луком в руке в позе поклонения перед крылатым диском Ахурамазды, который парит над ним, как на рельефе Бехистунской скалы. Перед фигурой царя стоит алтарь огня. Текст на трех языках, сопровождающий фигуру Дария, вызвал значительный интерес. Он не только впечатляет сам по себе как заявление высоких моральных устремлений Дария, но преобладающий в выражениях царя дуализм и специфическая терминология позволили нескольким ученым распознать в нем цитаты из одной гаты Авесты и заявить о принадлежности Дария к зороастризму.

Рис. 23. Скульптурное изображение головы Дария I со скального рельефа в Бехистуне

За несколько лет до смерти Дарий определил своим наследником сына от Атоссы, дочери Кира и сестры Камбиса. Его звали Хшиярша, или Ксеркс для греков. Поскольку он родился в царствование Дария, то получил первенство над старшим единокровным братом Артобазаном от предыдущего брака Дария. Уже в 498 г. Ксеркса назвали наследником престола и наместником в Вавилоне. При восшествии на персидский трон ему было тридцать два года.

В отличие от своих предшественников Ксеркс не обладал способностями военачальника и не владел искусством управлять государством. В начале его царствования принимаемые им решения в отношении беспорядков в Египте и Вавилоне показали, что судьба переменилась к Ахеменидам. Восстановив ситуацию в Египте, Ксеркс сделал его обычной сатрапией и впредь не присваивал себе ранга и титула египетского престола, как Камбис и Дарий. Он появлялся в Египте как царь Персии. В Вавилоне он тоже оскорбил город, поместив титулы своего вавилонского царствования после Мидии и Персии; время, когда царь брал руки Мардука в свои, прошло. Но даже такому вавилонскому титулу оставалось существовать недолго. В 482 г. сатрапа Вавилона Зопи-ра убили, и его место занял узурпатор Белшиманни. Против него Ксеркс послал лучшего военачальника, своего зятя Мегабиза, и вскоре Вавилон был взят. Ксеркс расправился с городом беспощадно. Его стены и храм Эсагилы, построенные Навуходоносором, были разрушены, а громадную статую Мардука, отлитую из 12 талантов чистого золота, вывезли и переплавили. Всех, выражавших недовольство, уничтожили. Имущество богатых горожан было конфисковано и распределено среди персидской знати. Вавилон никогда не должен был встать на ноги; он стал придатком Ассирийской сатрапии, а его зависимые территории в Палестине и Сирии составили еще одну сатрапию. Так поступил Ксеркс с двумя главными политическими составляющими империи вне собственно Мидии и Парсы.

В 481 г. Ксеркс занял временную резиденцию в Сардах, чтобы подготовить окончательное вторжение в Грецию. Он собрал почти все ресурсы империи Ахеменидов, и данное Геродотом (Книга VII, с. 56—99) описание иностранных полков, составлявших огромную армию Ксеркса, — один из наиболее ценных этнографических документов древности. Хотя численность армии Ксеркса Геродот, по-видимому, значительно преувеличил, нет никаких сомнений, что сухопутная армия была громадной и хорошо снаряженной, Ядром морских сил являлся финикийский флот, и названное Геродотом число — более 1200 кораблей — подтверждается Эсхилом, который сам сражался при Саламине.

Намерение Ксеркса сокрушить Грецию одной лишь силой показало незнание персами не только морских и сухопутных условий этой страны, но также факторов морального состояния, существенных в жизни греческих городов-государств. Фермопилы и Саламин — это священные названия в истории западной цивилизации. Защита Фермопильского прохода Леонидом и тремя сотнями спартанцев была данью отваге греков; морская победа при Саламине 22 сентября 480 г., в которой персы лишились половины своих морских сил, хотя в значительной степени и обязанная удаче, также была данью уму греков и огромной поддержкой морального их состояния. Ксеркс сам наблюдал за битвой и засвидетельствовал смерть нескольких знатных персов. Летом 479 г. греки разбили армию Мардония при Платеях и убили его самого. Этими победами персидские силы в Греции были далеко не разбиты, но греки поспешили нанести удар в самое сердце военной машины персов. Высадившись на мысе Микале к северу от Ми-лета, объединенная греческая армия нанесла поражение третьей персидской армии под командованием Тиграна. Поражение второй значительной персидской сухопутной армии, причем на собственной территории Ксеркса, уже было почти катастрофой, но удар нацеливался глубже. Без поддержки ионийцев персидские операции на море и на суше становились трудноосуществимыми; без ионийского флота, который после Саламина был опорой персидских морских сил, они стали невозможны. После Микале главные ионийские государства перешли на сторону Греции, и владения Персии в Ионии и на Геллеспонте были подорваны. Объединенный ионийский флот одержал полную победу еще в одном великом сражении — на реке Эвримедон в 466 г.